Выборы в России фальшивые, но вопросы они ставят настоящие.
Первый: свобода и комфорт совпадают или нет? Свободная жизнь и вольное житьё? Ответ очевиден: свобода и воля не совпадают, жизнь и житьё не совпадают, как не совпадают гражданин и горожанин. Горожанин он и под Лениным-Сталиным-Путиным горожанин. Ему важно отопление, свет, чистая дорога, вид из окна.
Если из окна видно вдалеке гетто, то горожанину неуютно, не более. Он-то не в гетто. Вот если из окна видно роскошный дом – чужой роскошный дом, заслоняющий белый свет, то тогда горожанину не всё равно. Это его вид! Впрочем, в идеале не должно быть ни дома нувориша на месте родной песочницы, ни гетто вдалеке. Никаких мечетей! Православную часовню можно, но только если это православие, одобренное государством.
Горожанин – раб государства. Гражданин – повелитель государства. Горожанин на выборах просит, гражданин на выборах приказывает. Для горожанина выборы, даже фальшивые, важны чрезвычайно. Это мгновение – пусть даже в несколько недель – когда он живёт. Он даже как бы общается. "Как бы" – потому что не всякие сообщения создают общение, не всякая связь создаёт общество.
Сообщества есть и у животных, от бактерий до китов. Общество есть только у людей, да и то не всегда и не у всех. В России большинство людей – члены того или иного сообщества, но не члены общества. Сообщество может быть преступным, как кремлёвское, а его дубликаты помельче рангом. Сообщество может быть культурным, как научное. Но гражданским сообщество быть не может. Гражданским может быть лишь общество.
Любовь, творчество, взаимопомощь возможны и в сообществе. В Освенциме было сообщество, даже несколько сообществ: сообщество надзирателей, сообщество ожидающих газовой камеры, сообщество работающих на военном заводе. Общества не было, и оно не могло сложиться путём выборов депутатов от этих сообществ. Россия ближе к Соловкам, чем к Освенциму. Разница не принципиальна: сообщества есть, а общества нет и не предвидится.
Что же, не любить, не творить, не помогать друг другу, а убиться головой об стену? Замереть от ужаса? Не дождутся! Прямо наоборот. Общество вырастает из сообществ, которые переливаются через край.
В этом смысл любви к врагу. Любить своих – черта сообщества. Любить врага – значит, любить того, кто вне сообщества. Оруэлл, Замятин и пр. были не правы: любовь сама по себе, особенно любовь эротическая, тоталитаризму не противопоказана, тоталитаризм смотрит на любовь сквозь пальцы и за любовь не преследует. В этом сила тоталитаризма? В этом сила любви. Ленин любил, любили охранники в Норильске и Освенциме, как любили и те, кого Ленин и охранники убивали. Печально? Зато ни один человек не смеет сказать: я такой бессердечный, потому что не имею опыта любви.
Сообщество превращается в общество, когда люди перестают лгать
Опыт любви есть у каждого, остаётся бросить в этот опыт дрожжи – самого себя, свою жизнь, чтобы опыт начал подыматься и переливаться через край. Несвобода порождается ненавистью – часто вполне разумной, обоснованной. Ненависть не уничтожает любовь, ненависть обычно защищает любовь, прикрывается любовью как фиговым листком – мол, любовь защищает своих любыми средствами. Верно! Только "свои" для любви – все. А значит, любовь порождает и толерантность, и политкорректность, и веротерпимость, и свободу совести, и свободу собраний, и свободу печати. Все те личные свободы, которые и общая свобода, которые превращают сообщество друзей, единомышленников, единоверцев в общество, где живут враги и друзья, единомышленники и еретики.
Любовь порождает общение, отсутствие общения убивает любовь, а заодно и веру, и надежду, и просто человечность. Сообщество может быть без общения, общество не может. Общение превращает горожанина в гражданина. Город в демократической стране населён гражданами, в тоталитарной – горожанами. Различие в количестве и качестве общения. Милосердие горожанина – это милосердие к своим, к похожим на себя. Милосердие гражданина – милосердие ко всем. Поэтому милосердие горожанина как аптечка автомобилиста – минимализм во всей красе. Милосердие гражданина безгранично, оно распространяется и на "пришельцев", говоря языком Библии. На тех, кто на тебя не похож категорически. Так ведь только такое милосердие и есть подлинное общение. Общаться с похожими на себя, им помогать, о них заботиться, ограждая их и себя от всяких "пришельцев", – как дышать тем, что выходит из выхлопной трубы твоего автомобиля.
Сообщество превращается в общество, когда люди перестают лгать. Самим себе и другим. Это кажется просто, но ведь лжи в мире неописуемо много. Когда Христос говорит, что "мир во зле лежит", это риторическое преуменьшение, классический юмор недооценки. Какое там "лежит"! "Лежит" остров посреди океана, а касатка в океане живёт и без него жить не может. Так и "мир", касатик наш. Даже демократические общества всё же плавают в океане лжи. Они демократичны не потому, что не терпят лжи, а потому что кое-как фильтруют ложь. Но и чистая ложь всё-таки ложь. Одна секретность чего стоит! Любая секретность есть самая прозрачная, хрустально чистая ложь, которую не сфотографировать и не разоблачить. Другое дело, что есть качественная разница между самым изолгавшимся демократическим обществом и самым искренним и честным деспотизмом, который обещает взорвать всю планету, если ему будут мешать жить по лжи, и честно, взорвёт.
Гражданское общество в России есть, как и в других странах, только фаза беременности другая. Точнее, демократические страны беременны гражданским обществом – настоящим, общепланетным, а Россия словно безумная тычет себя ножом в живот, травится, бросается в огонь и воду, пытаясь извергнуть из себя зародыш гражданского общества. И самые безумные в России – не диктатор и не военно-промышленный комплекс, который за ним стоит и на который работают тем или иным образом большинство горожан и не горожан. Они как умные – врут по делу, защищая свои идеалы. Безумно же быть в России демократом и при этом лгать. Лгать самыми разнообразными способами, от молчания до голосования за сторонников деспотизма. Мол, клин клином вышибают. Клин клином вышибают, да новый клин хуже прежних двух! Так, вышибая клин клином, Россия и превратилась из омерзительного царского самодержавия в омерзительную диктатуру царьков и аппаратчиков.
Несвобода не клин, а кляп. Её не надо вышибать, её надо выплюнуть и начать говорить свободно и правдиво, не подстраиваясь под интригу. Говорить и слушать, конечно, этим общение общества отличается от междусобойчика сообщества, где все говорят, но никто никого по-настоящему не слушает. А зачем, ведь все одинаковые!
Фальшивые выборы – не такая беда, как фальшивые политические многоходовки, фальшивые лозунги, фальшивые отношения. Когда тебе заранее говорят, что слово может и должно быть не сообщением, а инструментом в борьбе за власть. Человек заранее провозглашает, что имеет право, даже обязан во имя правды лгать – о чём после этого с ним говорить? Любое его слово может быть ложью, даже должно быть ложью, ведь он верует, что только ложью можно победить ложь. Так сообщество железного ленинского тоталитаризма и превратилось в сообщество ельцинского самодурства и коррупции, а потом в сообщество путинской кровавой гнили.
Очередной призыв жить не по лжи? Жить не по лжи – это монолог. Автор призыва отлично это собой проиллюстрировал. Жить общением – это даже не "жить по правде". "Жить по правде" – это и талибы так живут, как они правду понимают. Жить общением означает, прежде всего, жить ненасилием. Принять ненасилие – мир, права человека, толерантность, открытость и прочие няшки – как политическую и межчеловеческую норму. Что угодно, только не лукавство и не сила. Да, не сила, ведь насилие никогда не называет себя насилием, только силой, и обычно даже силой любви. Бог с ней, с любовью, это уж дело личное. А политическое дело, превращающее горожан (впрочем, и сельчан) в граждан, – это жить диалогом. Диалогом не со всеми – нельзя вести диалог с лжецом, с угнетателем, с диктатором. Диктатор диалогонепригоден по определению – он диктует, он если и ведёт видимость диалога, то лишь для укрепления своего диктата.
Впрочем, до диктатора высоко. До горожан близко. Превращение сообщества в общество начинается снизу и, в общем-то, низом и ограничивается, ведь верха просто не может быть там, где есть граждане, равные соучастники мирного диалога. Вот единственный, хоть и не самый короткий – хотя кто заранее знает! – путь к освобождению, к освобождению гражданина из кокона горожанина, свободного из чучела законопослушного раба Кремля, к рождению свободного человека из премудрого ватника и вяленого пескаря.
Яков Кротов – историк и православный священник, ведущий рубрики "Между верой и неверием" на сайте Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции