Медсестра из Саранска Елена Петрова заразилась коронавирусом еще в середине апреля после работы в "красной зоне" реанимационного отделения республиканской больницы №4. Ее отправили делать компьютерную томографию в обычную поликлинику, а на следующий день заставили выйти на работу с температурой и кашлем, угрожая штрафом в 300 тысяч рублей за "дезертирство".
Коронавирусом заразились и родители Петровой, с которыми она оставляла своего 6-летнего сына. Поначалу их отказывались госпитализировать, ссылаясь на отсутствие мест в больницах. В итоге мама Елены умерла с легкими, пораженными более чем на 90%. В журнале больничного морга она была 93-м человеком за сутки, умершим от пневмонии с подозрением на коронавирус. При этом во всей Мордовии, по официальным данным, от COVID-19 умерло всего 12 человек.
Рассказ об этой душераздирающей истории Елена Петрова опубликовала в понедельник в группе "Саранск. Доска позора" в социальной сети "ВКонтакте". После вызванного публикацией резонанса на пост отреагировали власти: министр здравоохранения Мордовии Олег Маркин позвонил Елене и извинился перед ней "за коллег, чья роль в этой истории будет тщательно проанализирована", а также пообещал оказать женщине всю необходимую помощь. Петрова в разговоре с Радио Свобода подтвердила факт звонка и извинений, однако пока единственным практическим следствием внимания чиновников к ее судьбе стало то, что ее отцу сделали компьютерную томографию легких.
Маму Елены хоронили как умершую от COVID-19, несмотря на то что в справке из больницы коронавирус указан лишь в качестве сопутствующей причины смерти. За погребение пришлось доплачивать: тело перед похоронами обрабатывают хлорной известью, одеть покойного нельзя, запрещено даже стоять рядом с закрытым гробом во время похорон.
Сейчас Елена Петрова остается на самоизоляции со своим сыном. Пока в ее жизни происходили трагические события, больница №4 получила "ковидный" статус – теперь, говорит Петрова, у медиков хотя бы появились средства защиты, которых в апреле они не имели вовсе, но этих средств по-прежнему не хватает. Елена Петрова пока не знает, вернется ли на работу, где ее хотели объявить "дезертиром": мама умерла, отец в больнице с 40-процентным поражением легких, и оставить ребенка просто не с кем.
"Мы их спокойно лечили, без защиты, без всего"
– Утром 21 апреля мы, как обычно, отработали свою смену. Уже в тот день всю больницу хотели закрыть на карантин на две недели, без права выхода. Но утром еще не сделали этого, потому что два этажа в тот день уже распустили по домам. Осталось только 10-е отделение, гематология и мы. Сначала нам вообще не говорили, что у поступающих в реанимацию коронавирус. Но потом – да, диагнозы стали подтверждаться, результаты мазков стали приходить. Одного из пациентов я сама переправляла в Рузаевку (город под Саранском, в котором на базе Рузаевской межрайонной больницы был открыт резервный госпиталь для пациентов с коронавирусом. – Прим. РС). Они у нас лежали, мы их спокойно лечили, без защиты, без всего, выполняли все необходимые манипуляции. А потом приходили их положительные анализы на коронавирус. Так как наша больница официально не работала с коронавирусом, таких пациентов отправляли в другие медицинские учреждения. По этой же причине больница и не закупала средства защиты, их просто не было в наличии.
Моя смена закончилась в 8 утра, я пришла домой, проконтактировала с родителями, потому что они сидели с моим ребенком у меня дома. Потом позвонила старшая [медсестра] и сказала, что у меня на сборы несколько часов, чтобы я возвращалась на место работы, в "красную зону", но уже в больницу, закрытую на карантин, чтобы работать сутки через сутки и жить там. У меня на тот момент уже была высокая температура, кашель, я на работе сделала себе рентген. Наша рентгенолог посмотрела его, сказала, что ничего плохого там нет, но корни бронхов немного расширены. Я уже давно кашляла, кашель был с 7 апреля.
Температура у меня была уже высокая, я вызвала терапевта на дом, объяснив все свои симптомы, и стала его ждать. Но где-то часа в 3 мне снова начали звонить из больницы и уже начали угрожать. "Отменяй терапевта, никакого тебе больничного, ты заболела, ты состояла в контакте с коронавирусными больными, тебе может помочь только наша больница, и если ты не придешь, тебе будет штраф в 300 тысяч, мы все твои данные передадим в полицию, ты прославишься на весь Саранск как медсестра, сбежавшая с места карантина, пойдешь как "дезертир" и будешь уволена по статье. С ребенком ты в любом случае находиться не будешь, мы вас разделим".
– Они требовали от вас вернуться, чтобы вас лечить или чтобы вы работали?
– Чтобы я работала, сутки через сутки всех вывели на две недели. В реанимации на тот момент находилось 6 пациентов.
– Вы согласились вернуться?
– Побежала туда, конечно, кому охота быть уволенным по статье, со штрафом, с "дезертирством", да еще и с ребенком разлучаться. Для меня самое главное было, что меня разлучат с сыном. Он у меня маленький еще, ему 6 лет, я воспитываю его одна. Родители у меня пенсионеры, они и так уже две недели к тому моменту с ним просидели, они уже просто по состоянию здоровья не могли с ним дольше оставаться.
"Сказали: у нас в больницах мест нет!"
– Я вернулась в больницу и приступила к работе, двое суток подряд отработала. После смены мы поднимались на 4-й этаж, который для нас освободили, жили в палатах после больных, палаты даже не были даже обработаны после них, ничего. Нас туда поселили жить. Кровать, холодильник, холодный душ, кормили больничной едой. Температуры в тот момент у меня не было, но кашель был сильный. Слабость была, но я работала. 29 марта пришел положительный анализ еще на одного нашего пациента, с которым мы уже больше месяца работали. В этот же день ночью у меня резко поднялась температура, 38,6 было. И еще у одной санитарочки в этот день тоже температура поднялась.
– Как отреагировало на это ваше начальство?
– Наши доктора созвонились с эпидемиологами, уж не знаю с какими, и в итоге нам просто выписали направление на КТ в поликлинику №5 на Химмаше, вызвали нам скорую помощь и с вещами нас туда отправили. Сказали: "Больше на место карантина не возвращайтесь". В больнице с 22 апреля мы были в закрытой зоне, нас никуда не выпускали, родные оставляли передачи под дверью с черного хода. А когда поднялась температура – спокойно отправили в поликлинику в общую очередь, зная, что мы контактировали с ковидом, что мы затемпературили. В поликлинике мы просидели целый день, до 5 часов вечера.
– Что показало обследование в поликлинике?
– У санитарочки нашей – 5% поражение легких, правосторонняя пневмония с подозрением на ковид. У меня было 12% и двусторонняя пневмония, "матовые стекла", все как положено. Помимо этого в поликлинике нас посмотрел терапевт. Сатурация была неплохая, температура на тот момент у меня была 37,6. Я спросила, как насчет госпитализации. Мне сказали, что с такими показателями меня никто не госпитализирует, "у нас в больницах мест нет", дали подписать обязательство о самоизоляции и отправили своим ходом домой.
Я приехала домой, родители уехали, а я осталась с малышом. Через два дня у папы поднялась температура, а 7 мая резко ухудшилось мое состояние. Стало очень тяжело дышать, я не могла "раздышаться", была высокая температура – 38,6, по ночам 39. Я позвонила своему терапевту, попросила у нее направление на КТ. Она мне его выписала, сказала, что сама приехать ко мне сможет только после 4 вечера, поэтому хорошо бы направление забрать пораньше. Папа поехал его забирать, привез мне, и мы поехали делать КТ в больницу №3. Там я опять сидела в общей очереди, чуть ли не сознание несколько раз теряла, настолько мне было тяжело. КТ показало 24%, двусторонняя пневмония в стадии прогрессирования. Я с этими данными пошла к терапевту, который там принимает. Вышла девушка в защитном костюме, взяла мои бумажки, сказала: "Мы с 24% поражения не работаем, езжайте домой, вызывайте терапевта". Когда папа меня привез домой, у него уже тоже была очень высокая температура, под 39. На следующий день, 8 мая, он тоже сделал КТ, результат – поражение 20% легких и двусторонняя пневмония с подозрением на ковид. Он тоже пытался добиться госпитализации, но безуспешно – с такими процентами отправляют домой.
"За неделю к маме ни разу не пришел терапевт"
– Как себя чувствовала в этот момент ваша мама?
– Она чувствовала себя неплохо. 11 мая пошла на платное КТ. Платное, потому что явных признаков болезни у нее не было, но она переживала за свое состояние – понимала, что находится в группе риска со своим сахарным диабетом, ей было 55 лет, она в этом смысле за здоровьем всегда очень следила. КТ показало 5%, правосторонняя вирусная пневмония с подозрением на ковид. 12 мая она вызвала терапевта. Ее не только отказались госпитализировать, но поначалу даже отказали в больничном листе. Сказали, что мы с такими процентами даже больничные не выписываем. Выписали, только когда она настояла на этом, потому что у нее тоже была температура уже. Поскольку я знаю, какими лекарствами мы прокапываем больных с пневмонией в нашем отделении, я заказала их в аптеке, и ставила себе, маме и папе. Несмотря на это, 15 мая состояние мамы ухудшилось, ей стало тяжело дышать. За неделю к ней ни разу не пришел терапевт, не послушал ее, не посмотрел, ни кровь ей не брали на анализ, ни обследовали, ничего. Я сказала: "Мама, надо вызывать скорую". Она ответила, что ночь как-нибудь просидит. Наутро ей стало совсем плохо, мы вызвали скорую, ее привезли в больницу, сделали КТ, и там было уже 63% поражения. Ее положили в реанимацию, состояние ее быстро ухудшалось, потом ее перевели на ИВЛ, и 21 мая ее не стало.
После того как маму госпитализировали 16 мая, 18-го мой папа сам поехал в поликлинику к терапевту, попросил еще раз направление на КТ, объяснив, что его супруга в реанимации. После этого ему второй раз сделали КТ, там уже было 36%. Он настоял на госпитализации, ему предложили место в больнице №5, он согласился. Сейчас она тоже считается "ковидным госпиталем". Сейчас он там лежит, после вчерашнего звонка [главы Минздрава Мордовии Олега] Маркина его еще раз свозили на КТ, пока оно показывает поражение 36,6% легких.
– Заразился ли коронавирусом ваш сын?
– Не знаю, мазок дал отрицательный результат, нам обещали взять кровь и посмотреть ее на антитела, потому что у него тоже был кашель, горло побаливало, было расстройство желудочно-кишечного тракта, его несколько раз рвало, в общем, он тоже нездоров. Поскольку я потеряла маму, я просила начать как-то обследовать моего ребенка, забила тревогу, но мне и в КТ для него, и во всем остальном отказывали, говорили, что нет показаний. Даже мазок отказывались брать. Я звонила на горячую линию в Минздрав, [главе Мордовии Владимиру] Волкову, мне все равно отказывали. Главный врач поликлиники или его зам, не знаю, звонили мне и говорили: "Мы вам все равно отказываем, у вас нет показаний". Я говорю: "Как же нет показаний, он состоял в контакте со мной, я – с ковидными больными!" Мне ответили, что нас нет ни в одном реестре, ни в Роспотребнадзоре, ни в Минздраве, поэтому они даже не знают, как оформить анализ для моего ребенка. Для того чтобы мы оказались в этих реестрах, моя больница должна была подать соответствующие данные, что я находилась в "красной зоне" и состояла в контакте с ковидными больными. Но никто ничего не подал, и мы нигде не числимся.
"За похороны пришлось доплатить"
– Делали ли вскрытие вашей маме после ее смерти и подтвердили ли у нее наличие коронавирусной инфекции?
– Ей делали вскрытие, мы поговорили с доктором, да, там подтвердили коронавирус, но он идет не первым номером. Сначала идет пневмония, потом сахарный диабет, и только потом фраза "осложненный коронавирусной инфекцией".
– То есть в ту статистику, которую Мордовия каждый день отправляет в федеральный штаб…
– ...Она не попадет. Она в нее не попадает, хотя от легких там не осталось ничего. Как сказал врач, более 90% поражения. И таких было 114 человек. Мы в журнале больничного морга были 93-е. У всех в журнале был ковид, но у всех был не первым номером, поэтому и статистики никакой нет.
– Удалось ли вам нормально похоронить маму?
– Нет, мы ее хоронили как ковидную больную. В закрытом гробу, тело не одевают, его упаковывают в пакеты, в пластик, посыпают хлорной известью. Мы не подходили к гробу, тетя с крестной стояли за очень много метров. Быстро похоронили, опустили, закопали, и только после этого разрешили подойти к могиле. И еще в ритуальных услугах пришлось доплатить за похороны ковидного больного.
"Среди медиков у нас почти стопроцентная заболеваемость"
– В вашем отделении реанимации было 6 пациентов. Кто-то из них умер от коронавируса?
– Нет, всех, чье состояние ухудшалось, переводили в другие больницы. Но у нас заболело очень много персонала. Из соседнего с нами гематологического отделения вывозили труп, на второй день пребывания в "красной зоне". Потом медбрата увезли с температурой, тоже с пневмонией на КТ, его домой отправили лечиться. Потом еще одну санитарочку увезли с потерей обоняния. Медсестра у нас умерла, [Татьяна] Канайкина. У нее подтвердили ковид, она работала в гематологическом отделении. В этот же день старшую медсестру гематологического отделения увезли с подозрением на ковид. Потом заболела заведующая этим отделением, она до последнего продолжала находиться в "красной зоне". После нас в той же пятой поликлинике проверили оставшихся сотрудников, и одного доктора по итогам тоже отправили домой с 40-процентным поражением легких. Из дома он вызвал скорую, его положили в реанимацию, там он пролежал 7 дней, сейчас находится на лечении в больнице №3. У нас, считайте, среди врачей и медиков почти стопроцентная заболеваемость, только несколько человек не заболели.
– Ваше отделение продолжает работу?
– Да, но теперь их переименовали в "ковидный госпиталь", там теперь все как положено. Ну, что значит "как положено". По документам.
– А в реальности?
– В реальности и работников не хватает, и спецзащиты не хватает, как говорят наши девочки, и аппаратов ИВЛ.
– Как именно перед вами извинялся Олег Маркин? Что он говорил? Как он оправдывал произошедшее с вами?
– Никак. Просто извинился "за своих коллег".
– Как давно вы работаете в этой больнице?
– 10 лет, сразу после колледжа пошла.
– Когда пошли первые новости о коронавирусе в России, какие у вас были мысли? Вы понимали, что больница не готова к этому?
– Я хотела уволиться, хотела уйти оттуда, потому что у меня родители пенсионеры и маленький ребенок. Но мне сказали, что уволят только по статье. Я до сих пор не понимаю: почему нас отправили в поликлинику в общую очередь? Почему нельзя было на нас надеть спецодежду и сделать КТ без очереди, а потом выделить палату и собирать в ней таких, как я, тех, кто контактировал с ковидом в "красной зоне"? Тогда бы вообще ничего этого не произошло, мы бы никого не заразили, болели бы сами тихонько. Как можно в таких спорных вопросах выпускать к людям? В "красной зоне" мы никуда выходить не могли, а как заболели сами – сразу стало можно в поликлинику.
– Собираетесь ли вы снова выйти на работу в свое отделение, когда закончится ваша самоизоляция?
– Сейчас моя главная цель – выздороветь. Что будет дальше, сказать не могу, я осталась с ребенком одна. Папа в больнице, мама моя сына брала, чтобы я могла сутками работать, и как сложится наша судьба теперь, я не знаю.
